«ПОДНЯТАЯ ЦЕЛИНА»
В разгар работы над очередной книгой «Тихого Дона» М.А.Шолохов увлекся другим сюжетом, другими героями, другой эпохой — «Поднятой целиной». Конечно, сюжет «Поднятой целины» не является фотографическим отпечатком реальных событий того времени — у художественного повествования свои законы, но можно с уверенностью сказать, что из поля зрения Шолохова не выпали основные, в том числе и драматические, обстоятельства, имевшие ключевое значение в процессе коллективизации на первом его этапе.
Осенью 1931 года писатель отправил в редакцию журнала «Новый мир» главы своего нового романа «С кровью и потом». Однако редакция, посчитав, видимо, такое название слишком острым и драматичным, потребовала его замены. Тогда-то и родилось знаменитое словосочетание «Поднятая целина». Писатель пошел на уступку, спасая в своем произведении более существенное: он наотрез отказался снять главы о раскулачивании, считая их сохранение принципиальным вопросом. Однако Шолохов испытывал острое чувство неудовлетворенности новым названием. Об этом он писал в одном из писем к Е.Г.Левицкой: «На название до сей поры смотрю враждебно. Ну что за ужасное название! Ажник самого иногда мутит. Досадно».
Первоначальное название имело не метафорический, а вполне конкретный смысл. За восемь месяцев в Гремячем Логу, непосредственно изображенных в «Поднятой целине», скончалось одиннадцать человек, и только один из них — хуторской пастух дед Агей — умер естественной смертью. Все остальные были убиты, причем их гибель непосредственно связана с коллективизацией. Кроме того, в произведении упоминается о смерти (чаще всего насильственной) еще более 20 человек. Такая концентрация человеческих смертей на художественном пространстве романа усугубляет ощущение общей изломанности и трагедийности изображенного времени.
Воссоздавая обстоятельства, в которых действуют персонажи романа, Шолохов стремился быть предельно достоверным и исторически правдивым. «Когда писатель грешит против истины даже в малом, — говорил Шолохов, — он вызывает у читателя недоверие: значит, — думает читатель, — он может соврать и в большом». Он сознательно опирался на факты самой действительности, давал часто точную хронологическую датировку событий.
На протяжении всей первой книги действие набирает высокий темп, а Шолохов тщательно расставляет временные вешки.
Почти одновременный приезд в Гремячий Лог белогвардейца Половцева и недавнего слесаря Краснопутилов-ского завода, бывшего матроса Давыдова. Вечером состоялось первое собрание бедноты, на следующий день назначили раскулачивание. Собрания созывались в течение четырех дней подряд каждый вечер и продолжались «до кочетиного побудного крику». В дни, когда гремяченская беднота обсуждала колхозные дела, «у Борщева в тесной связи собирался кулацкий актив», на котором Никита Хопров предостерег казаков: «Я против власти не поднимаюсь и другим не советую», за что и поплатился жизнью. На следующий после убийства Хопрова день вновь решала дело колхоза гремяченская беднота.
4 февраля общее собрание колхозников единогласно вынесло постановление о выселении кулацких семей. Приехав в район, Давыдов отчитывается перед секретарем: «Все это время каждый день созывали собрания, организовывали колхоз, правление, бригады, факт! Дела очень много». «Яков Лукич 6 февраля приказал нарядчику второй бригады выделить четыре подводы с людьми и привезти к воловням речного песку». 4 марта Нагульнов, избив Банника, заставил его сдать хлеб. «Десятого марта с вечера пал над Гремячим Логом туман...» «К 15 марта был целиком собран семфонд... Шалый приналег и к 15 марта отремонтировал все доставленные в починку бороны, буккера, садилки и плуги». «Бригада Демки Ушакова 25-го выехала пахать». «Марина 26-го подала заявление о выходе из колхоза». «Двадцать седьмого Давыдов решил съездить на поле первой бригады». «Третья бригада 2 апреля перешла на весновспашку». «К 15 мая по району сев колосовых в основном был закончен. В Гремячем Логу колхоз к этому времени целиком выполнил посевной план». «К концу первой половины июня погода прочно установилась».
Во второй книге (которая начала печататься только в середине 50-х годов, а в 1960 году обе книги вышли в единой обложке) хроникальность повествования утратила календарную точность. Только в начале Шолохов делает общую отметку: «К концу первой половины июня», а затем просто помечает дни недели: «Через два дня, в пятницу утром...» Разрывание границ времени обусловлено здесь тем, что колхоз был организован и борьба за новую жизнь утратила свою остроту, постепенно набирая новые силы после трудной весенней страды, готовясь к осенней уборке урожая. Писатель как бы намеренно притормаживает течение времени: «Жизнь шла в Гремячем Логу, не ускоряя своей медлительной поступи...» На фоне тихого успокоения резко выделяются трагические события — убийство Давыдова и Нагульнова. Об их последнем дне сказано кратко: «На этом и кончился исполненный больших и малых событий день в Гремячем Логу».
Хроникальность сюжетной канвы первой книги, ее стремительное движение не мешают воплощению широты и глубины происходящих в Гремячем Логу перемен. Народ (гремяченские казаки, крестьянство) в его решающих общественных выступлениях рисуется писателем в массовых сценах: собраниях бедноты, в «бабьем бунте», в столкновении Давыдова с покосчиками и даже на тайных сходках, которые сколачивает Половцев.
Массовые сцены первой книги «Поднятой целины» — основная пружина в развитии сюжета, его главные и напряженные узлы. Будучи событийно самостоятельными, они вместе с тем связаны между собой. Автора больше всего волновала судьба крестьянской массы, она — главный герой произведения. «Шолохов, — писал К.Симонов, — привел с собой в литературу людей из народа, или, как говорят, простых людей, и они заняли в его романах не боковые места и не галерку, а самый центр этого набитого битком людьми зала. Он заставил смотреть на них, прежде всего на них».
Внимательное прочтение глав «Поднятой целины», в которых дается непосредственное изображение раскулачивания, художественно-стилистический комментарий к ним убеждают, что картина, нарисованная Шолоховым, от эпизода к эпизоду становится все более широкой, сложной, трагичной. Писатель ни на шаг не отступил от правды жизни, показывая противоречия коллективизации, раскрывая нравственный аспект проблемы «человек и его выбор».
Давыдов, Нагульнов, Разметнов — ключевые фигуры эпохи коллективизации, их сформировало это время, и они выразили собой свое время.
Давыдов приехал в Гремячий Лог с самыми добрыми намерениями по отношению к крестьянам-труженикам, искренне убежденный в том, что помогает им строить новую, светлую жизнь. Для этого он не только готов к самопожертвованию, он фактически ежечасно жертвует собой: отказывается от нормального существования и живет в каких-то неестественных условиях. Давыдов чувствует, что сдвинуты какие-то общепринятые человеческие отношения, ему приходится совершать поступки, противоречащие его душевной сущности. На протяжении действия первой книги «Поднятой целины» претерпели изменения не только его представления о принципах крестьянской жизни, но и политические убеждения. Не случайно в конце романа Давыдов признается Варе Харламовой: «А ты знаешь, я уже иногда подумывал, приходило на ум частенько, что счастье мое, личное счастье осталось за кормой, в прошлом то есть... хотя и в прошлом мне его было отмерено — кот наплакал...»
В развитии образов Нагульнова и Разметнова на протяжении романа тоже происходят заметные перемены. Мягкий, улыбчивый, отзывчивый на людское страдание, душевно ранимый Разметнов наделяется более зорким взглядом, нежели напряженный, всегда подозрительный к «контре» Нагульнов. Это не он, а Разметнов заметил нерабочие руки у заготовителей скота и усомнился в их профессии.
Рядом с Давыдовым и Разметновым Макар Нагульнов выделяется особой суровостью и резкостью. Он не признает разумной середины, не идет на компромиссы. Не случайно в самом начале романа Шолохор словами секретаря райкома Корчжинского определяет натуру Нагульнова: «красноармеец, резковат, весь из углов, и... все острые...» Эту характеристику Нагульнов полностью подтверждает в один из кульминационных моментов — в условиях раскулачивания. Но Шолохов не забывает и о других качествах Макара. Аскетизм, фанатическая сосредоточенность Нагульнова на «мировой революции», постоянная готовность искоренять «контру» сочетаются в нем с большой искренностью, самоотдачей труду, с умением заметить юмористическое в самых неожиданных обстоятельствах. Несмотря на суровость, жестокость, Макар Нагульнов обладает нежной, незащищенной душой. Он глубоко и преданно любит свою непутевую жену. Его чувство прорывается в момент их окончательного расставания.
Писатель не идеализирует своих героев. Он рисует их такими, какими сформировала их эпоха, суровая, противоречивая, во многом трагическая. После гибели Давыдова и Нагульнова автор открыто в скорбно-торжественной интонации обращается к читателю: «Вот и отпели донские соловьи дорогим моему сердцу Давыдову и Нагульнову, отшептала им поспевающая пшеница, отзвенела по камням безымянная речка, текущая откуда-то с верховьев гремяче-го буерака...» Давыдов и Нагульнов дороги Шолохову не как воплощение совершенства, а как живые люди, в драматических изломах судеб которых запечатлелись противоречия человеческого развития.
Последующее за рассказом о гибели главных героев воспринимается эпилогом воссозданной в романе жизни. Здесь очень существенна роль пейзажа. Он исполнен предчувствия грядущих величественных и драматических свершений. «Далеко за Доном громоздились тяжелые грозовые тучи, наискось резали небо молнии, чуть слышно погромыхивал гром». В одночасье постаревший Андрей Разметнов, пришедший на могилу своей незабвенной жены Евдокии, долгим суровым взглядом всматривался в горизонт, откуда, «будя к жизни засыпающую природу, величавая и буйная, как в жаркую летнюю пору, шла последняя в этом году гроза».
Значимость романа определяется тем, что «Поднятая целина» — это живое свидетельство очевидца и участника событий.
В отличие от многих писателей-современников, Шолохов изобразил крестьянский мир не средоточием беспросветной тьмы и невежества, не олицетворением «идиотизма деревенской жизни», а с глубокой верой в творческие силы народа.
Шолохов принадлежал к тем художникам, которые сумели ощутить и запечатлеть свое время как «эпоху глубоко, небывало всесторонне драматическую... эпоху напряженного драматизма процессов разрушения и созидания» (М.Горький).